Съемки в Мексике, стресс на премьере и немного Мордовии
Как мы это сделали
Пока скромный учитель ОБЖ из Ковылкино жил свою размеренную жизнь в небольшом поселке, его брат-близнец кинул на деньги криминальный картель в Мексике. Вася, движимый братскими чувствами, отправляется навестить Колю, угодившего в передрягу, и попадает в нее сам; теперь его преследуют местные бандиты и ревнивая красавица Бонита. Всё это — в новом фильме режиссера Дмитрия Литвиненко! Дмитрий жил в Саранске, был главным редактором первого регионального глянца Fox Magazine. В небольшом интервью «Городские рейтинги» расспросили режиссера о съемках в Мексике и Мордовии в контексте кино.
Дмитрий, вы работали главным редактором Fox Magazine в Саранске, снимали музыкальные клипы, как вы пришли к кино?
Клипы были и остаются, просто в меньшем количестве. Скажем так, это был переходный этап, подготовительная фаза: нужно было какое-то время пожить в малой форме. Как правило, режиссеры начинают либо с короткометражных фильмов, либо с клипов.
Во времена Fox Magazine вы уже думали о кино?
Честно говоря, не могу вспомнить, чтобы я сидел в редакции и, в перерывах между интервью, думал: «Вот бы мне в кино». Нет, это был органический процесс. В определённый момент стало интересно попробовать себя в какой-то другой области; меня всегда тянуло к драматургии и сценарному мастерству, живя в Саранске, я пытался ставить какие-то спектакли. Поскольку у меня не было и нет киношного образования, кинематограф всегда казался мне чем-то недостижимым, неподъемной глыбой. Всё получилось само собой: были клипы, потом мне предложили написать сценарий для кино, потом — снять. И постепенно кино практически вытеснило клипы; они не исчезли вовсе, но остались точечно и совсем редко.
Вы предчувствовали, что у вас есть талант к созданию кино?
Это к предыдущему вопросу: думал ли я о кино во времена Fox Magazine (смеется). Не было во мне ничего, не сидел внутри маленький человечек, который бы говорил: «У тебя киноталант». Я до сих пор не уверен, есть ли у меня вообще этот талант. Я думаю, это можно будет понять только через много лет. Скорее было предчувствие, что я могу попробовать. Было желание. Оно то посещало меня, то исчезало, потом стало чаще появляться и реже пропадать. А теперь это желание вообще никак не выгонишь — иди-ка попробуй от него избавиться. Поэтому предчувствия таланта не было, я еще думал, получится или нет. И пока не факт, что получилось.
Каким образом человек из Саранска может попасть в индустрию? Достаточно ли одного стремления или это всё-таки определенный социальный лифт, какой-то алгоритм?
Боюсь, что у меня нет ответа на этот вопрос. Желание ведь никоим образом не коррелирует с местом жительства. Неважно, из Саранска человек, из Пензы или Нижнего Новгорода — я бы сказал, что здесь работает набор определённых факторов. Все мы знаем, что очень сильно хотеть недостаточно; всегда необходимо действовать. Другой вопрос, получается у тебя или нет. И как ты реагируешь, если не получается: останавливаешься или пробуешь снова, учишься параллельно или нет? И потом удачу тоже никто не отменял. Мне кажется, это такая тонкая штука — совокупность множества факторов. Здесь нельзя всё свести к одному стремлению.
В Саранске очень много талантливых ребята, которые хотели бы заниматься кино, попасть в индустрию. Можете дать какой-то совет начинающим кинематографистам?
Вы знаете, я точно не тот человек, который должен давать советы. Я придерживаюсь одного правила — не советуй, чтобы потом не пришлось за это отвечать. Мой хороший друг Вадим Верник недавно сказал: «В какой-то момент я перестал что-либо кому-либо советовать, потому что потом приходится делить ответственность с человеком, которому ты дал совет или алгоритм действий». У каждого свой путь, все проходят его по-разному. Я только по себе могу судить. Единственное, всё-таки кино сконцентрировано ближе к индустрии, к Москве, поэтому я бы на месте начинающего поехал сюда, поближе. Хотя есть прекрасный пример: компания «Пензфильммаш», находясь в Пензе, ребята снимают сериалы для федеральных каналов и платформ. О чем я и говорил: есть разные пути — кому-то нужно переезжать, а кто-то шикарно развивает киностудию в своем городе.
23 января на больших экранах вышел ваш дебютный полный метр «Василий» — экшен-комедия с Александром Петровым. Я знаю, что вы оставили в фильме пасхалки, которые поймут только жители Мордовии. Главный герой, например, живет в Ковылкино. Делаете ли вы отсылки к нашему региону в других своих работах и зачем они нужны?
Да, действительно, Вася живет в Ковылкино. Когда мы начинали писать сценарий, нужно было выбрать, в каком городе его поселить. И я подумал, а почему бы и нет? Нам нужен был маленький городок, почти поселок, не слишком далеко от Москвы. Где это может быть? Пришли к выводу, что в Поволжье. И когда мы уже дошли до Поволжья, я подумал, почему бы Василию не жить в Ковылкино? С моей стороны это такой маленький «привет» региону. Мне приятно его оставить, мне это ничего не стоит, а людям, мне кажется, становится тепло на душе от такого упоминания. В недавнем сериале «Дайте шоу», который вышел сразу на двух платформах, тоже есть такие небольшие «приветы» региону.
В одном интервью вы рассказываете о съемках в Мексике и о том, что впервые снимали одного актера в роли двух братьев, обладающих совершенно разными характерами. Было ли еще что-то, что вы делали впервые на съемках «Василия»?
В первую очередь это мой дебютный полный метр, до этого я снимал только сериалы. Как минимум, полнометражное кино — это новая для меня технология производства, и нужно было привыкнуть к формату. Второй момент — экспедиция в Мексику. Это было не то, чтобы страшно, но мы поехали совсем небольшим составом (порядка 15 человек), основная съемочная группа была мексиканской — это тоже выход из зоны комфорта. Если в Москве я работаю с русскоязычной группой, знаю менталитет, знаю, как люди работают и могу собрать свою команду, то в Мексике весь процесс был выстроен немного иначе. Более того, новым опытом для меня стало взаимодействие с мексиканскими артистами — я впервые работал в команде, где есть не только русскоязычные ребята, но и люди, которые не понимают, что ты им говоришь, а ты, в свою очередь не понимаешь, что говорят они. И наконец, съемки двух близнецов, которых сыграл замечательный артист Саша Петров. Это было непросто, потому что на этапе входа в продакшн никто не знал, как это должно происходить с технической точки зрения. В «Василии» разом собралось множество неизвестных факторов, их было слишком много, но мы справились. Да, сложно, тяжело, но при этом с большой любовью и таким задором, что все трудности уходили, и оставалось только творчество.
Как вы преодолевали языковой барьер? Работали через переводчиков?
Об этом можно сделать отдельное интервью! Да, у нас были переводчики. Происходило следующим образом: от нас приехали только главы цехов -оператор, художник-постановщик, режиссер монтажа, сценарист, исполнительные продюсеры, художник по костюмам. А вот команды были набраны на месте. У кого-то были переводчики, кто-то говорил по-английски. Поскольку мексиканцы не все говорят на английском, кто-то говорит только по-испански, стояла задача синхронизироваться с переводчиками, чтобы переводить на английский или на испанский, когда была необходимость. То есть на площадке говорили на трех языках — русском, испанском и английском. Кино — это очень быстрый процесс, там практически нет времени на подумать, сходу нужно заниматься делом. Мы провели в Мексике достаточно много времени, в результате выучили минимальный испанский, английский на определенном уровне, в какой-то момент мексиканцы начали понимать отдельные русские слова. В последние недели мы общались на птичьем языке, компилированном из трех. Актриса Барбара де Рехиль уже выучила какие-то базовые русские слова и запросто могла ответить на языке. Ближе к финалу переводчик подключался только в тех случаях, когда нужно было объяснить что-то совсем сложное.
В сценарии были диалоги на испанском? На английском?
Диалоги были на двух языках — русском и испанском. Но дело в том, что в сценарии даже иностранный текст пишется на языке носителя. Уже потом, когда мы были близки к съемкам в Мексике, подключились мексиканские сценаристы, они перевели на испанский весь текст, чтобы артисты и съемочная группа могли прочитать его полностью на своем языке. Таким образом, у нас было два сценария на двух языках. В фильме героиня Бонита говорит то на русском, то на испанском языке, перескакивает, поскольку по сюжету знает русский язык на приличном уровне. Соответственно, в ее сценарии встречаются реплики на русском языке в испанской транскрипции. Более того, мексиканские артисты у нас тоже были в читке, мы прочитали с ними весь сценарий, определенные реплики поправили под их речь — все-таки, одно дело, когда переводит редактор и совсем другое, когда артист начинает читать. С каждым из артистов мы прямо ручками в сценарии переписывали реплики под их актерскую природу.
В том же интервью вас спросили о новых проектах. Вы ответили, что для вас новый фильм — это путешествие с новыми героями, в которое вы либо готовы отправиться, либо еще нет. Как долго в голове живет герой уже снятого фильма?
Я бы сказал так, возможно какое-то время ты еще скучаешь по нему. Это долгий процесс. Артистам, наверное, проще, потому что за год они могут сыграть в двух-трех проектах, а кто-то и того больше, они могут параллельно сниматься в нескольких фильмах. Мне кажется, им все-таки проще переключиться. С другой стороны, и съемочная группа, и артисты прикипают к персонажам, это неизбежный процесс. У режиссеров он занимает больше времени. Если сильно усреднить, то сначала идет работа со сценарием, потом этап подготовки, занимающий несколько месяцев, потом съемочный период — это минимум три месяца, а дальше монтаж, который длится полгода или больше. Получается, что два года ты живешь с какой-то историей. И, разумеется, привыкаешь. Но когда ты отдал финальное кино, например, на платформу, оно просто перестает органическим образом появляться в твоей жизни. Ты смотришь его последний раз на премьере, и история заканчивается, потихоньку начинаешь переключаться на новых героев. Конечно, есть тоска по тому времени, по артистам, по людям, но ты идешь дальше, появляются очертания новых персонажей, и ты должен переходить к ним. Это нормальный процесс.
На премьере, когда вы посмотрели фильм, было ощущение, что всё получилось?
Вообще, это странные чувства. Потому что премьера — всегда дико стрессовая ситуация для тех, кто выпускает кино. Перед премьерой «Василия» режиссер Джаник Файзиев, увидев, как я волнуюсь, подошел ко мне и сказал одну классную штуку: «Я тебя понимаю. Всякий раз перед моими премьерами, меня посещало ощущение, будто я привел к себе в спальню тысячу человек». И это действительно так. Ты будто абсолютно голый, уязвимый. Потому что пишешь, как правило, в максимально комфортной обстановке — в старой кофте, на диване, хочешь — пишешь, не хочешь — прерываешься и идешь пить кофе. Понятно, что съемки тоже достаточно стрессовый процесс, но у тебя всегда есть шанс что-то исправить. То, что не получилось в сценарии, можно исправить на этапе подготовки, потом — в процессе съемок, далее — на монтаже. А в зале ты понимаешь, что уже ничего нельзя изменить. А хочется, чтобы все, что ты вложил в фильм дошло до зрителей, тронуло их, хочется, чтобы они эмоционально подключились к героям. Конечно, вся съемочная группа испытывает огромный стресс. И в финале ты остаешься в смешанных чувствах — с одной стороны премьера, судя по реакции зала, прошла хорошо, с другой — ты все еще находишься в таком состоянии, будто отдал ребенка каким-то людям, они будут его обсуждать, но уже без тебя, и ты никак не сможешь повлиять на их реакцию.
А что вы сами думаете о своем дебютном полном метре с точки зрения зрителя? Вообще, можно ли выключить в себе режиссера на какое-то время?
Я думаю, какая-то часть режиссера может стать зрителем. Дело в том, что еще до премьеры я посмотрел фильм раз 300-400, правда. В какой-то момент мы с режиссером монтажа, проверяя техническую часть, могли сыграть несколько сцен, мы буквально выучили фильм наизусть. А когда ты знаешь фильм полностью, для тебя уже нет никаких откровений. В особенности, если это комедия. Тебе уже не смешно, ты ко всему привык. Там, где должны быть слезы, тебя больше ничего не трогает, потому что ты пережил это тысячу раз. Режиссер смотрит фильм как зритель в тот момент, когда смотрит его с другими людьми. И когда зрители начинают хохотать, аплодировать, подпевать, режиссер в тебе выключается, и ты возвращаешься к своему первому ощущению. А на такой большой премьере, как наша, я просто в определенные моменты забывался — и смешно, и пробивает на слезу, все работает, как задумано. При этом ты все равно не можешь до конца переключиться и ждешь, получилась сцена? Потом видишь реакцию зала и выдыхаешь — Слава Богу, сработало! По сути, ты проходишь большой экзамен, тебя тестирует огромная приемная комиссия. И когда люди выходят из кино с заплаканными глазами, появляется ощущение, что вроде бы экзамен сдан.
Как вы думаете, Саранск, как локацию, можно считать кинематографичным городом, возможно ли, что однажды здесь начнут снимать большое кино? И может случиться такое, что у нас появится большая киностудия?
Если рассматривать появление в Саранске кинокластера, то вполне возможно. Тем более, что есть прекрасный пример ближайших соседей — «Пензфильммаш». Пенза в нашем случае наиболее очевидна, но такие студии есть и в других городах. Поэтому я не вижу никаких проблем. Что касается Саранска, как локации: город ведь уютный, красивый, если какой-то сценарист увидит в нем свою историю, то почему бы и нет? Никаких ограничений и минусов я не вижу. Понятно, что есть определенные сложности, касающиеся логистики, когда нужно вывозить группу на место, но во многих регионах России снимается кино и весьма успешно. Поэтому все зависит от истории!
