Литературный спецвыпуск к празднику
Как мы это сделали
«Про любовь, про тебя, про знакомые слова до боли» — сегодня как никогда кстати приходится этот эпиграф. День влюбленных — праздник не однозначный, да и сама любовь, признаемся честно, очень сложное чувство, о котором можно говорить по-разному. Любовь накрывает с головой/ослепляет/окрыляет/ранит (нужное подчеркнуть), и, конечно же, вдохновляет нас на творчество.
Специально к этому празднику мы приготовили материал, в котором собрали прозу и поэзию местных авторов, посвященную любви, ее началам и «конечностям».
«Я удалил ее из соц.сетей, стер все ее контакты в телефоне, но до сих пор помню номер наизусть. Ее номер» © Из разговоров.
Все кроется в деталях. Именно в мелочах и находится настоящая любовь.
Столько про нее написано и сказано. Ведь все песни, да и не только они, об этой треклятой любви. Сказано настолько много, что о слова любовь и истерлась. Стала почти прозрачной и невесомой и теперь скрывается от людей, отчаянно ее ищущих и постоянно теряющих.
А вы знаете сколько ложек сахара в чай кладет ваш любимый человек?
Какого цвета у него глаза? Какие уроки он любил в школе?
Его самые первые воспоминания? Какую книгу он взял бы с собой на необитаемый остров? Что ему больше всего нравится делать? Когда он чувствует себя счастливым?
Не помните? Или не знаете?
Спросите как-нибудь на досуге.
Ирина АбдрашитоваНа этом снимке меня обнимаешь
При всех. Эх, знали бы все!
Что это двойная наша бравада:
Оглушительно открытый секрет.
И если Коломбо снимок увидит
(Лос-Анджелес ещё ловит контакт)
Разоблачит, предоставит улики,
Увеличив наш одинаковый взгляд.
Лаборатории добавит нелегкой работы:
«Ребята, проверьте сердечный ритм.
Если у обоих одинаковый тоже,
В отчёте „Любовь“ напишите».
мне снился странный сон.
в нем был город, который в точности был похож на наш. та же маленькая булочная за углом, те же благоухающие липы в ближнем парке, тот же самый почтальон на зелёном велосипеде с поцарапанным сиденьем, даже тот самый кот, всегда презрительным взглядом оценивающий прохожих с высоты козырька продуктового магазина. солнце всё также заливало длинные улицы щедрым утренним светом. но что-то здесь абсолютно было не так. не было нас. точнее мы очень даже были, но порознь. без этих обозримых и осязаемых «мы», «пара», «вместе». в этом сне я жил у набережной, а ты на улице имени литературного деятеля. наши маршруты никогда не пересекались. ты не любила комиксы, всегда брала колу без сахара и читала вслух Блока, оставляя заметки на цветных стикерах. на твоих фотокарточках отображались все северные города, пока в наушниках играл Manu Chao. а я в три ночи рисовал анимации под приторно сладкий холодный чай. и ненавидел стихи, и украшал стену комнаты фотографиями, пропитанные южным горячим воздухом, и подпевал Шнуру. но мне постоянно чего-то не хватало. память собирала кусочки жизни как веселую детскую мозаику, где не было тебя — ласковой и печальной детали в самом эпицентре сюжета. и летние вечера зря раскидывали свои закаты в ожидании нашей встречи. неважно где. в старой кафешке у перекрестка пыльных дорог, у вокзала, где на клумбах цветут белые дикие лилии, на дне города в шумный и яркий выходной. но каждый раз невидимые линии, соединяющие руку мою с твоей рукой запутывались, рвались, исчезали. и ты в том сне вряд ли помнила меня. может только как короткую вспышку вечернего фейерверка среди дней, наполненных свежим ветром...
просыпаюсь. кажется даже вздыхаю с облегчением. не открывая глаз вожу рукой по правой стороне кровати, в неосознанном желании обнять тебя. отчаянно громко хлопает форточка на балконе.
и в сотый раз вспоминаю заново, что здесь, в пределах одного лета посреди реального многозвучного и светлого мира я потерял возможность произносить твоё имя. я потерял тебя.
Весь день меня сковывал страх. Я бродил, окутанный тенью, прятал опухшее лицо за вуалью безразличия. В непреодолимом мареве собственной слабости, я жался к окну троллейбуса, пытаясь охладить разгорячённую кожу.
Этот чудом уцелевший ребёнок на поверку оказался кровососущим насекомым, вцепающимся в каждую доброжелательную шею. Или репьём на белоснежном подвенечном платье. Всё это жило во мне и не давало сполна любить, жертвовать, драться за своё счастье. И вот в который я чуть не потерял твой след.
Каждый раз ты уходишь, хлопнув крышкой моего гроба с такой силой, что я ненадолго оживаю и снова начинаю бороться за жизнь в узком пространстве, в которое сам себя загнал. Подметаю облака, вкручиваю в ночное небо лампочки по форме твоего имени, рисую дом, дерево, человека, которым, увы так и не стал. И верным, но до смешного тупым псом, жду тебя на пороге. Но неужели в этот раз ты не придёшь? Я готов лаять на прохожих, махать хвостом, приносить тебе тапки, но умоляю — не заставляй меня снова чувствовать себя человеком, это слишком больно.
Я знаю, что без тебя есть только вакуум безразличных бледных сверхновых, только тишина, торжествующая над спящими планетами, но ни намёка на внеземную жизнь, о которой мы мечтали.
Я убью в себе ребёнка. И подарю тебе нового.
Четыре. Я влюблялась в женатых четыре раза. Трое из них гуляли до меня, во время меня, и наверняка продолжают в том же духе. Но ты... Ты был правильным. Хорошим семьянином и чертовски хорошим другом.
Мы играли рок. Мы свято верили в то, что когда-нибудь станем звездами. Мы поклонялись музыке, нянчились со своими басухами и ставили на аватарки фотки с концертов. На одной из таких фоток твои чёрные кудри тонули в апельсиновых лучах солнца. Я любила её рассматривать.
Мы выступали на одних и тех же мероприятиях, оказывались в одних и тех же компаниях. Алкоголь лился рекой, пепел сыпался с балкона, в комнатах гудели околомузыкальные споры. Мы много шутили и много смеялись.
А потом наступила осень. И я поняла, что попала. Каждый день начинался с того, что я неслась к компу, как ошпаренная, как ребёнок, жаждущий распаковать новогодние подарки. Зайти в ВК, открыть переписку, пожелать доброго утра. И нырнуть с головой в долгий разговор обо всем, который закончится только вечером...
Первый поцелуй случился в ноябре. Мы много выпили на какой-то афтепати. Потом ты извинялся и говорил, что надо остаться друзьями. Какая глупость.
Зимой я бродила по городу в плеере, месила сапогами снежное тесто и хотела умереть. А дома забиралась в горячую ванну с бутылкой вина. В колонках играли песни, которыми мы с тобой обменивались, и казалось, что сердце моё превратилось в хрустальным домик, заполненный густой горечью, готовый вот-вот треснуть и рассыпаться на миллион рубиновых осколков.
Потом случился второй поцелуй. И очередные извинения. Мы же друзья. Мы такие классные друзья. И это ничего, что мы едем в машине с репетиции твоей группы, сквозь конфетти из мелкого снега, в руках у меня пиво, я смотрю в окно, чтобы не смотреть на тебя, а наш мучительный разговор напоминает заевшую пластинку.
Третий поцелуй стал последним. Мы сидели одни в моей съёмной квартире, на стареньком диване, и дело пахло жареным. Но ты устоял. Ты же такой правильный. Дверь за тобой захлопнулась, и на меня обрушилась мокрая пьяная весна. А летом я переехала в новый дом и отрастила себе новое сердце.
Мы общались ещё несколько месяцев, но твои шутки стали казаться мне пошлыми, разговоры о басухе приевшимися, замечания по поводу моих увлечений — едкими и некрасивыми.
И в какой-то момент я с ужасом осознала, что никогда не любила тебя.
Я всё придумала.
«Бывший и бывшая»
Их первое свидание.
У него закончились темы, а у неё почти закончился интерес. Внезапно всё перевернулось, и он чем-то её покорил. Либо старой шуткой про сороконожку, у которой двадцать писек. Либо чтением наизусть Цветаевой. Причем не поэзии, а прозы.
Он был уверен, что в поэзии нет прозы. Он искал везде...
После второго свидания она оказалась у него в гостях. Может, и спонтанно, но оба к этому готовились. Он убрался в квартире, а она надела намекающее платье.
Прошло несколько лет...
Они поженились.
Их семейная жизнь выглядела примерно так: она тявкала, он сглаживал. Сначала их чувства с трудом умещались в масштабы Вселенной. Со временем сдулись до маленькой однушки в спальном районе.
Оказывается, даже вечная любовь заканчивается.
Они развелись, разошлись, но не расстались...
Они стали бывшими. Без детей, скандалов и взаимных претензий. Смогли даже спокойно поделить одного кота и семь настольных игр.
Остались хорошими друзьями.
Бывшие бывают и такие. Потому что живут настоящим, а не прошлым.
Любимый! Пишу тебе из города С. – настолько маленькой точки на карте, где в Тиндере встречаешь всех знакомых, свайпаешь их по старой дружбе, а потом стыдливо прячешь лицо при случайной встрече. Но Тиндера теперь нет. И я пишу по старинке. Напрямую тебе.
Из города С. хорошо уходят письма, и легко уезжают люди. Не все. Я осталась. Хотя он давал столько поводов уйти.
Любимый! Нас разделяет только твое «жду» и два вокзала (или аэропорта, если накоплю денег), а между ним и мной – сто пять километров разбитого сердца асфальта, трещины которого забиты невысказанными обидами.
Пойми, меня с ним почти ничего не связывает. Да, мы все еще живем под одной крышей. Но как поделить много лет совместно прожитых на тридцать квадратов съемной однушки? Да все это по глупой правильности и юношеской растерянности случилось.
«Присмотрись, какой мальчик, добрый, спокойный, к нам летом в гости приезжал, когда ты маленькая была». Да только я выросла, а он остался таким же, хотя клялся, что мы все будем делать вместе. Казалось, я нашла в нем самый простой ответ на все мои самые сложные вопросы. И этого было достаточно. Почти восемь лет.
Да и в целом. С. – хороший, просто нам не по пути.
В городе С. странные маршруты. Предначертанные друг другу люди садятся в разные тралики. Обычно в №7 и №8. Чтобы на очередном круге взглянуть на свою любовь через дорожную полосу и никогда с ней не пересечься. Разочароваться в муниципальном транспорте, пересесть на маршрутку и через месяц съехаться с тем, с кем ежедневно трясутся в 32. Но меня в них укачивает.
Я скоро приеду к тебе.
Со своей любовью из города С.
